Президент Российского зернового союза: "Сельхозпроизводство демотивировано"

Почему российскую пшеницу твёрдых сортов выгоднее продавать на внешнем рынке, что добавляют в муку для улучшения её качества и как минсельхоз не даёт крестьянам зарабатывать достойные деньги, Pravda.Ru рассказал президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский.

— Аркадий Леонидович, с одной стороны, говорят, что у нас с зерном всё хорошо, пшеницу мы продаём за границу, этим гордимся. С другой стороны, кто-то говорит, что зерно мы выращиваем только фуражное, третий сорт. Кому верить?

— Здесь подмена понятий. У нас это зерно называется "третий класс". Если его трактовать как "третий сорт", то это будет полное несоответствие реальным характеристикам. Третий класс — это высококлассная пшеница, из которой можно сделать хлебопекарную муку без всяких добавок. Вот если брать четвёртый класс, потребуются уже ухищрения для того, чтобы испечь булку хлеба. А к фуражному зерну относится пятый класс пшеницы.

Первый и второй классы тоже существуют, но мы их очень мало производим, это так называемый high protein пшеница, то есть с высоким содержанием протеина. Она востребована в кондитерских изделиях, для дальнейшей переработки или в виде улучшителей при хлебопечении. Например, когда у вас пшеница четвёртого класса с недостаточным содержанием белка, вам надо нарастить этот белок. Добавляют пшеницу второго класса с высоким содержанием белка и замешивают помольную партию. Получается аналог изготовления муки из третьего класса с улучшителями.

— Чем отличаются мягкая и твёрдая пшеница?

— Это уже биологические различия: мягкая/твёрдая, краснозёрная/белозёрная. Твёрдую пшеницу мы тоже производим и даже активно экспортировали в последние годы. Но сейчас экспорт закрыли, и она идёт на макаронные изделия. Хлеб из твёрдых пшениц не пекут. В мире эта пшеница называется "дурум", лидером по её поставкам является Канада.

Как только мы начинаем двигать Канаду на мировых рынках, нам тут же по данному сектору пшеничного экспорта ударяет правительство своими ограничениями.

Так было в 2014 году, когда ввели пошлины без разбора на все пшеницы, потом через два года их убрали, но было уже поздно. Сейчас введён прямой запрет на экспорт твёрдой пшеницы за пределы Российской Федерации, потому что мы слишком много стали её отправлять, в том числе в недружественные страны, такие как Италия. Итальянцы её покупают, и по хорошей цене. Внутренний рынок такую цену не даёт.

Дело в том, что у нас экспорт облагается таможенной пошлиной — 44 доллара. И внутренняя цена формируется за вычетом этой пошлины, то есть экспортёр не сможет уместить оплату мировой цены при закупке на внутреннем рынке, потому что надо будет добавить экспортную пошлину. Но когда вы вычитаете из 240 долларов цены на нашем рынке эти 44 доллара, вы получаете планку в 196 долларов за тонну, из которой надо вычесть стоимость:

• перевалки в порту,
• доставки до порта,
• услуги экспортёра

и т. д.

В результате крестьянину достаётся меньше 130 долларов с этой цены. А когда вы вычитаете те же 44 доллара и все эти расходы с мировой цены в 380 долларов, сумма получается другая. В результате экспорт твёрдых пшениц пошёл со свистом, потому что это более дорогая позиция, она и по себестоимости дороже, и нужны специальные инвестиции, чтобы её произвести. Но при этом окупаемость-то гораздо лучше, когда цена товара в два раза выше, чем у мягкой пшеницы. Поэтому мы начали её производить и экспортировать активно.

Но сейчас нам экспорт закрыли. Это уничтожит инвестиции в выращивание твёрдой пшеницы, и мы опять сократим её производство.

— А много ли мы вырастили пшеницы в прошедшем году?

— Да, много. Ещё окончательные подсчёты не подведены, но мы оцениваем урожай без новых территорий в 93 млн тонн. В прошлом году было 104 млн тонн — это абсолютный рекорд за всю историю. А ещё годом ранее было 87 млн тонн. То есть два огромных урожая подряд, и при этом очень странная регуляторика, которая убивает экономику продаж. То есть сельхозпроизводство демотивировано, благодаря нашим регуляторам. Они считают, что крестьяне зарабатывают слишком много денег, хотя это очень странная позиция, у нас жизнь на селе даже близко не равняется городскому уровню жизни. Как можно при этом лишать крестьян денег? Но такая логика у регуляторов:

правительства,

минсельхоза.

Минсельхоз же формирует предложения о регулировании, а правительство эти решения утверждает.